Впрочем, первая кровь могла появиться и у Миролюба. Он уже пару раз уворачивался от меча в последний момент, к тому же Златан весь этот день пробыл в Свири, Миролюб же большую часть дня провел в седле и явно устал. Я поняла это отчетливо, когда он снова не стал бить Златана в спину, позволив тому развернуться лицом, и сам едва успел увернуться от лезвия меча. Двигался он в тот момент уже без прежней ловкости. Вероятно, именно поэтому дальше случилось то, что случилось.
Миролюб оступился, и Златан воспользовался заминкой — бросился вперед с новыми силами. Миролюб успел увернуться от лезвия, которое мелькнуло у его горла (и это бой до первой крови?), но поплатился за это потерей равновесия. Если бы у него было две руки, вероятно, он бы позволил себе упасть на левый бок и не потерял бы контроль над мечом. Но реальность была такова, что Миролюб вынужденно извернулся, чтобы подстраховать себя правым локтем, при этом его меч в момент падения взметнулся вверх. Почему упал Златан, я так и не поняла. То ли в запале борьбы зацепился за ногу княжича, то ли просто оступился от усталости. Видимо, Боги сказали свое слово, потому что воин, оболгавший княжича, упал точно на выставленный вверх меч. Раздался тошнотворный чавкающий звук, и Златан дико закричал. Миролюб попытался выдернуть меч, отползая в сторону, но только усугубил ситуацию. Сила тяжести сделала свое дело, и меч вспорол живот Златана, вывернув внутренности наружу.
Я зажала рот рукой, чтобы не закричать в голос, и поймала себя на мысли, что на площади по-прежнему стоит тишина, будто ничего страшного не произошло. Подумаешь, валяется на земле человек и хрипит, давясь кровью и прижимая к себе успевшие вывалиться внутренности. Песок под ним был темно-бурым. Я с усилием оторвала взгляд от этой чудовищной картины и сглотнула вмиг ставшую горькой слюну. «Все! Это не по-настоящему». В этот миг мне больше всего на свете хотелось, чтобы он умер уже побыстрее. Никто не бросился к умирающему. Умом я понимала, что даже в моем мире здесь вряд ли бы кто-то помог, но бездействие все равно казалось мне чудовищным. Я еще раз с трудом сглотнула и набралась храбрости посмотреть на Миролюба. Тот стоял рядом с поверженным противником и, нахмурившись, наблюдал за агонией. Златан попытался что-то сказать. Я не расслышала, а Миролюб, кажется, разобрал, потому что нахмурился еще сильнее и одним коротким взмахом меча оборвал жизнь своего воина. Вероятно, Златан сам просил его прекратить мучения. Я снова зажмурилась, чтобы не видеть этой картины. Перед глазами заплясали цветные пятна, а в ушах противно зашумело. Я разом вспомнила, что всегда очень сильно отличалась от всей своей династии медиков, и быстро развернувшись, с ужасом осознала, что нахожусь в первом ряду и что мне придется пробираться через море людей.
Перед лицом смутно проплывали серьезные лица свирцев. Никто не плакал, никто не падал в обморок. Кажется, отличусь сейчас только я. Я пыталась пробраться к выходу, уже понимая, что не успею. Картинка перед глазами запрыгала, гул в ушах перекрыл все звуки, и в этот миг кто-то крепко подхватил меня под локоть. Точно через вату я услышала:
— Пойдем, девонька.
Голоса я не узнала. Просто доверилась сильной руке, которая потащила меня вперед. Я закрыла глаза, потому что зрение расфокусировалось окончательно, зато звуки стали доходить. Свирцы вполголоса обсуждали священный бой. Говорили, что давно такого не было, а в Свири так вообще чуть ли не в первый раз. Что Златан пил в последнее время, точно умом тронулся. А еще, что княжич, несмотря на это, выделял его из всех остальных воинов. Я вяло удивилась: откуда свирцы столько знают про внутредружинные дела княжича, однако быстро поняла, что здесь все про всех все знают. До сих пор оставалось тайной, как удалось удержать в секрете болезнь Всемилы.
Меж тем толпа закончилась, и я почувствовала дуновение ветра в лицо.
— Что с ней? — раздался рядом негромкий голос.
— Сомлела на жаре, — ответил мой провожатый, и я узнала наконец голос Улеба. Я тяжело вздохнула и открыла глаза. Зрение сфокусировалось с трудом. На меня, нахмурившись, смотрел смутно-знакомый воин с мокрыми, торчащими в разные стороны волосами. Еще на нем была кольчуга.
— Да, печет сегодня, — пробормотал воин, явно просто чтобы что-то сказать. — Может, воды ей?
— Давай! — тут же откликнулся Улеб, и воин, отойдя на пару шагов, отцепил от седла флягу.
Я скользнула взглядом по взмыленному боку коня, вновь посмотрела на воина и хотела поблагодарить, но во рту так пересохло, что я закашлялась.
— На вот, пей, — с сочувствием произнес тот.
Я протянула руку, кивнув в знак благодарности, но Улеб перехватил мое запястье и с подозрением спросил:
— Вода хоть? А то я тебя знаю!
— Да ты что! Улеб! — воин картинно округлил глаза и тут же расплылся в широкой улыбке, и я мигом узнала утреннего балагура, который сперва подтрунивал над княжичем, а потом поднял коня на дыбы. Кажется, Горислав?
— Вот смотри! — выдал воин и поднес флягу к морде коня. Тот с готовностью облизал горлышко. — А будь тут брага, он бы уже на дыбы встал. Он у меня такой: как глоток сделаю, так пешим иду. Не подпускает.
«Противник вождения в нетрезвом виде», — вяло подумала я, оглядывая коня.
— Так что пей спокойно, — закончил воин.
В своем нормальном состоянии я бы, вероятно, ужаснулась перспективе пить из фляги, облизанной конем, но сейчас мне было не до брезгливости. Я с жадностью глотнула воды, удивившись тому, какая она холодная. Потом вспомнила, что недалеко от свирских стен течет ручей, вероятно ее набрали совсем недавно. Я сделала еще глоток и наконец подняла голову, чтобы поблагодарить воина.
Тот стоял рядом со своим конем, обхватив рукой мощную шею и прижавшись щекой к щеке коня. Видимо, для обоих эта поза была привычной, потому что животное замерло, впитывая ласку.
— Спасибо! — поблагодарила я.
— Не за что, красавица, — на лице воина засияла задорная улыбка, впрочем, повернувшись к Улебу, он вмиг посерьезнел.
— Что тут стряслось, Улеб?
В моей голове разом прояснилось, и я поняла, что мне срочно нужно отыскать Альгидраса, узнать, что с ним.
— Олега к позорному столбу поставили, — досадливо ответил Улеб.
— Без шума прошло? — быстро спросил воин.
— До мечей не дошло, — коротко ответил Улеб. — Пошли, девонька. Присядешь.
Он явно хотел избежать дальнейших расспросов. Меня же что-то смутило в его ответе, и вдруг нестерпимо захотелось узнать, что думают об этом люди княжича.
— Мне уже лучше, — я растянула губы в улыбку и посмотрела на Улеба. — Можете говорить. Я подожду.
Улеб нахмурился и повернулся к Гориславу:
— Златан обвинил Олега. Сказал: со слов княжича.
— Златан? — Горислав тоже нахмурился, а я мимоходом подумала, что когда он не сверкает улыбкой направо и налево, выглядит очень серьезным. И взгляд у него цепкий — вон как в Улеба впился.
